Про великого старика

Ростов помешался. Литературно-ресторанно. Так думаю я, чемчикуя по улице Пушкинской к вокзалу.

Анамнез.

Вот ресторан «Дантес».

Одни желали, чтоб его земля не носила.

Другие сделали «съедобной» концепцией.

Дальше — ароматный магазин «Парфюмер». По шрифту вывески понятно —  по Зюскинду.

И пьяно-бар «Есенин».

Пересекаю проспект, миную гастропаб «Обломов».

Кажется, герой Гончарова любил уминать утку с черносливом и семеринкой, да под брусничным кетчупом, да под…

Всё,  дотопала до вокзала. Почему говорят «как потопаешь, так и полопаешь»?

Мне в Таганрог.

Смотрю на пирожки привокзальные.

Из репродукторов (или правильно говорить из динамиков?), несется не поставленный голос: «Время отравления… «

Ага, а ты больше на пирожки смотри еще и не то померещится.

Конечно, время отправления мне подходит.

Маршрут пролегает мимо отельчика » У Дюма».

Но гостиница — не показатель.

Мысль склоняется к тому, что все же стильных ресторанов, литературно названных, в Ростове больше.

Лофт-отель «Набоков», бар «Чинаски», рестораны «Онегин», «Грибоедов»…

Быть может, моду задал успешный ресторатор Вадим Калинич, придумавший гастро-паб «Буковски»?

Еще в тему — появился хозяйственный магазин «Федорина радость». То-то был бы рад Корней Иванович.

Кстати, ростовчане (на обязательно посетители заведений) страшно любят выражаться не литературным матом.

Доеду до Таганрога и поздороваюсь с Русланом изысканно: «Трудно писать, брат».

В пути вспоминаю, что как-то видела в сети литературное шампанское «Чехов. Вишневый сад». 

Фото: Елена Воевода

Мой друг Руслан покупает цветы ростом с меня и вот после гламурного Ростова я оказываюсь на улице Канавной.

Ну, а где же еще жить  русскому писателю Игорю (Гарри) Михайловичу Бондаренко?

Только благодаря ему, грунтовую улицу, утопавшую в грязи, несколько лет назад заасфальтировали. Неловко, видимо, стало властям —  почетный гражданин города Таганрога здесь проживает.

Вручаем розы — у Игоря Михайловича, только что вернувшегося из страны тюльпанов — день рожденья.

Если кто-то не знает — Игорь Михайлович в детстве был угнан в Германию и стал узником концлагеря. Малолетним вступил в ряды французского антифашистского Движения Сопротивления… Ветеран Великой Отечественной написал 34 книги, а роман-дилогия так и называется «Такая долгая жизнь».

Спасибо Википедии —  там задокументированы трагические и радостные факты удивительной судьбы  Гарри Бондаренко.

Это не интервью по заданию редакции, а скорее зафиксированный разговор, что ли. Мне хотелось о Бересте узнать из первых рук.

             Дом писателя Игоря Бондаренко в Таганроге. Фото Галины Пилипенко                                                          

                                                                                        Звезда героя – под ногами

Несколько лет назад Ростов, на манер Голливуда, открыл Аллею Звезд. Прежде, чем звезде присвоить имя, народ голосует.

Писатель вспоминает как это было.
Игорь Бондаренко: Кандидатура Алексея Береста выдвигалась вместе с Юрием Ждановым.
Но народ проголосовал именно за Береста!
Что естественно. У наших людей сильная тяга к справедливости, а её у нас мало.
И когда сталкиваешься с  чудовищной несправедливостью, это распространяется как волны.
И потому народ отдал пальму первенства Бересту.

Ира – дочка Береста, ни в каких СМИ не появляется; ни интервью, ничего особо с ней не было.
Как-то она мне сказала, что её отцу установят памятник в парке Победы в Нью-Йорке.

И я вот сейчас, разговаривая с вами, подумал, что фильм о Бересте послужил какой-то зацепкой для того, чтобы обратиться к этой фигуре.
Причём личность Береста во всех смыслах, безусловно, выигрышная для американцев!
То есть, Берест — герой, водрузивший знамя над Рейхстагом (мы ведь были союзниками), в России он — вот так вот – не герой!

А у нас в парке Победы будет стоять – его бюст!
Ну что ж, такие шпильки полезны.
И почему-то в Ингушетии установят бюст – так мне Ирина сказала.
Ну, хорошо.
Евкуров у меня вызывает чувство уважения, хотя я мало его знаю. Но ничего плохого сказать не могу. Он не такими жёсткими методами действует, как, скажем, Кадыров и у них на этой почве разногласия.

После того как его подорвали, он чуть не умер.
Но вот он такой человек, который тоже — за справедливость.
Он герой войны и мы отдаём ему должное.

С Нью-Йорком я сам попробовал разобраться: почему там?
Вернемся к фильму о Бересте.
Я впервые написал о Бересте в журнале «Дон» в 1961 году.
Когда все эти знаменитости – поэт  Долматовский, например, о нём узнали, выпал шанс изменить ситуацию, но никто ничего не предпринял.
Если я и сделал, то по неведению. Это — как ночью гулять. Если ты знаешь, что ночью опасно, что могут убить, то ты дома переночуешь.

А если не знаешь, то и пойдёшь.
Я правило темных улиц не знал и поэтому написал.

                                                                      Непьющий солдат 17-ти лет
В армии я служил сначала в полковой разведке, потом шофёром миномётной батареи, хотя нигде вождению не учился. Просто посадили и я поехал.

В 45 году, когда закончилась война, то пять автомобильных батальонов перевели на народное хозяйство. В Брест добирались через Германию и Польшу.
Я оказался единственным непьющим человеком в дивизии.
И вот почему так получилось.
В конце войны Гитлер стал организовывать группы Вервольф (по немецки — «Werwolf» — оборотень- так называлось — немецкое ополчение для ведения партизанской войны в тылу наступающего противника. Прим. Дешифровальщицы).
Эти группы недолго просуществовали, но всё таки с ними приходилось бороться.
Как раз в в это время я служил в полковой разведке.

И вот пришло донесение, что в замке, находящемся неподалёку, появился граф. Он как раз и возглавлял такую группу Werwof.
Нам приказали взять этого графа. Я знал немецкий разговорный — языку обучался в бараке концлагеря «Росток- Мариене».

Машину – шире, чем «Виллис» — погнали к замку. У меня на ногах – увидите по фильму —  унты немецкие мягкие, идешь по лесу и не слышно.
Я их и не снимал, до той поры пока не попал в ротную батарею.

Мне 17 лет тогда было. Но я уже много чего пережил, так что можно ещё столько же накинуть.
Подъехали. Графа не застали, зато машина оказалась оснащённой радиоприёмником. Это редкость тогда была!

Наш старшина говорит: графа не взяли, значит возьмём машину. Вставили аккумулятор, залили бензин, прикурили от нашего аккумулятора. Я сел за руль и вперёд!

Пригнали эту машину командиру полка. Он вышел, посмотрел, остался доволен: «Ты пригнал? Молодец!».

Какое-то время прошло, уже не было фронта, оставались только какие-то группировки.
А у командира в госпитале работала ППЖ – полковая походная жена.
Вышел он, а его водитель Степан куда-то запропастился.
— Бондаренко!
–Я!
— Садись, поедем! Надо мне по делам.
Приехали в госпиталь.
Командир сообщает:
— У Степана в багажнике фляжка лежит со спиртом и «Второй фронт» — американская тушёнка. Можешь выпить и закусить.

И уходит к ППЖ.
Я стою, загораю.
Потом открыл багажник, съел тушёнку.
Через час выходит довольный такой командир:
— Вот сейчас и выпить можно. Давай, осталось что-нибудь во фляжке?
— Товарищ подполковник, сколько было, столько и осталось!
— Как? Я ж тебе разрешил выпить!
— А я не пью.
— Совсем?
— Совсем.
Он тогда взял и сам выпил.

А потом война окончилась. Случилось так, что начальнику дивизии потребовался шофёр. Хотя эта должность подполковничья, но в войну бывало всякое: Рейхстаг брала рота, которой командовал старший сержант, а должен бы — старший лейтенант.
Прислали шофёра первого класса. А в автороте дивизии стояло много машин: трофейных и всяких.

И одна цистерны со спиртом подтекала — у нас же всё всегда подтекает.

Шофер начдива — Коля – утечку разнюхал.

На БМВ потребовалось заменить сцепление. Починка несложная — открутил несколько болтов коробки передач и всё.

Однако, день проходит, где Коля?
Лежит Коля – пары спиртные клубятся возле него.
Тогда начальник говорит: «У тебя что — нет ни одного шофёра, который бы не пил?!»
— Есть один!

Так я стал персональным водителем.

                                                                                                   НОВЫЙ ГОД
Однажды мы погнали в Брест 1500 машин по территории, занятой полками Украинской Повстанческой Армии. И если что-то случалось – карбюратор засорился или ещё что, то считай конец.

Потери были большие.
По пути к Бресту остановились мы в какой-то деревушке. Помните банду «Черная кошка» в фильме «Место встречи изменить нельзя»?

Не знаю, может быть, «Чёрная кошка» орудовала и в Москве, но то, что она в Бресте бесчинствовала — я абсолютно уверен.

Они действительно оставляли знак – кошку рисовали. Причём они часто переодевались в нашу форму и под видом патруля могли остановить машину.

И если в фильме показано чисто бандитское объединение, то здесь — бандитско-политическое.
Деревушка находилась километрах в 14 от города. И если  центр  патрулировался, то на окраины таили опасность.

Однажды меня послали с донесением — как раз под Новый год — с 45-го на 46-ой.

И я приехал, отдал документы, а машина шла попутной и в деревню возвращаться оказалось не на чем…

Доберёшься как-нибудь, ну, солдат… И вот вечер. Сумерки. Где оставаться в Бресте? К кому пристать?

Для меня это было не так просто – прийти в дом к кому-то.

А уже 31 декабря и, конечно, хочется к своим.

Но я знал, что леса кишели бандеровцами… Ну а что делать? Не хочется оставаться. И я надумал все-таки идти.

Как сейчас помню, стояла лунная ночь. Шёл часа три, километров 12.

К новому году как раз и пришёл. Идти по лесу оказалось не очень весело. Но дошёл.

Выпивали, стреляли и тому подобное.

                                                                                      И вот этот работяга рассказывает: «Я брал Рейхстаг»!
Но, возвращаясь к Алексею Бересту. В 61 году я написал первый очерк о нем.

Пошёл на завод «Ростсельмаш». Увидел в цеху парня в робе — пескоструйщик. Это очень тяжёлая профессия: представьте отбивать окалину сжатым воздухом и целый день находиться в маске.

Я как зашёл, так и остался до конца смены  — смотрел, как они трудятся.

И вот этот работяга рассказывает: «Я брал Рейхстаг»!

А источников-то информации никаких  не cуществовало.

Он принял душ, вышел, ну взяли мы конечно две поллитры, без этого — нельзя. (Вспомнил — мы с другом Серёжкой в Вологде уже после войны ходили в увольнение и выпивали для смелости стакан водки. Ну, чтоб с девушкой заговорить. И обязательно не закусывая, потому что стакан водки если закусишь, то алкоголь тебе — как слону дробинка).

Так вот сели мы с Берестом  у него дома на кухне и он стал мне рассказывать всю эту историю.

Он на Сельмаше тогда жил. Сейчас я не знаю, дочь Ира в Александровку,  по-моему, переехала.

Потом у них 3-х комнатная квартира была за парком Революции.

И он рассказал, как всё происходило. Именно Алексею Бересту поручили водрузить  флаг №5 из 9-ти  розданных.

И он стал показывать документы – газеты тех лет, где чёрным по белому написано, что коммунист лейтенант Берест, комсомолец сержант Егоров и беспартийный младший сержант Кантария водрузили знамя над Рейхстагом.

Я всё это записал тогда и ещё пару раз я к нему ходил — детали добпавлял. Он вспоминал товарищей — Пятницкий, который погиб на ступеньках Рейхстага — Берест очень тосковал по нему; Щербина…

Капитан Неустоев, получивший звезду Героя, приезжал к Бересту  уже после того, как Берест отсидел в тюрьме. Выпивали по пол-литра, Неустоев снимал звезду и говорил: «Это твоя звезда, Алексей».

Берест ведь еще ходил в качестве полковника – парламентария. Это вы знаете, наверное.

Я написал очерк и показал Соколову главному редактору журнала «Дон».

Но он засомневался. А как раз в кабинете находился Анатолий Калинин и он говорит: «Михаил Дмитриевич, можешь поверить. Ты на фронте не был, там такие дела происходили! Я думаю, Игорю нужно поверить».
— Ну, хорошо. Ладно.
Он загорелся: мы напечатаем очерк и пошлём  министру обороны Малиновскому — о присвоении звания героя и т.д.

И действительно, статью опубликовали в №6 1961 года и отправили в Москву Малиновскому.

Где-то, через месяц, полтора меня пригласили в обком партии в административный отдел и сказали: «Хорошо, что вы написали. Но представление мы — административный орган — сделать не можем. Представление должно идти от какой-то организации, завода.
Берест получил Орден Красного Знамени за Рейхстаг, а две награды не дают за одно и тоже»!

Шестой номер  журнала «Дон» с очерком «Он брал Рейхстаг», у меня не  сохранился, к сожалению.

Но думаю,  в библиотеках где-то, безусловно, он есть.

                                                                                                      СУДЬБА

Работу пескоструйщика, Берест сменил на грузчика кондитерской фабрики.

Однажды он пошёл за внуком, тоже Алексеем, в детский сад и шагали они назад через станцию Ростсельмаш.

Люди ждали очередную электричку на первом пути, а она пришла на какой-то четвертый, кажется, путь. И народ побежал к электричке. А тут шёл скорый поезд «Москва-Баку» и женщина с  девочкой лет 5-6 прыгали через пути и малышка споткнулась и упала на рельсы!

Там тысячи людей стояли и никто не кинулся. А Берест схватил девочку и подбросил. А у него были такие флотские штаны, он же последние годы служил в Севастополе, его  зацепило и протащило…

Поезд остановился.

Так Берест совершил ещё один подвиг: спас девочку.
Очерк уже был напечатан, когда кто-то позвонил, что в Берест в тяжёлом состоянии. Трагедия.

И я взял редакционную машину, и поехал в больницу.

Патологоанатом в морге сказал фразу, которая мне запомнилась: у него сердце, почки, лёгкие, печень в таком состоянии, что он мог жить до ста лет, если бы не эта трагедия.

И, тогда у меня родилась мысль сделать о нём фильм.

Поразительно – чужую девочку спас, а собственный внук без деда остался.
Лёшка стоял и плакал в детском саду – дедушка, дедушка…
Между прочим, женщина та приходила потом к Людмиле – вдове Береста  буквально после похорон, стала давать ей деньги.

Людмила по профессии тоже медсестра, но фронте она, по-моему, не была. Берест с ней уже в Севастополе познакомился. Во всяком случает это — еще то поколение было.

Людмила мать спасённой девочки выгнала и денег не взяла.

                                                                                            ДВА ФИЛЬМА ОБ ОДНОМ ГЕРОЕ

Я написал сценарий и мы сделали фильм «Алексей Берест» с Климом Лаврентьевым и Ромой Розенблитом.

Они Западном Берлине снимали, а  я как раз заболел и не смог поехать.

Сняли две части, но две части не прошли.

Причём, в фильме Долматовский, читал стихи, но эту часть обрезали.

Но в тот фильм, что мы сделали вошли: Неустоев – командир батальона; старший сержант Илья Съянов, который собственно командовал ротой; полковник Зинченко – командир полка; сержант Щербина, который был в группе поддержки.

То есть историю нам рассказывали  живые люди. Этим фильм,  безусловно, ценен и  хорошо сделан. Всё было горячо и подлинные свидетельства людей, которые принимали  участие в штурме.

Вторую картину о Бересте снял Юрий Калугин. Он уже не мог собрать эту команду. Уже людей этих нельзя было собрать…

И Калугин сделал фильм ближе к художественному, потому что время ушло.

Жаль, конечно.

                                                            ЗНАМЁНА ПОБЕДЫ ИЗ НЕМЕЦКИХ МАТРАСОВ

У Алексея Береста в семье и внук Алексей был и сын Алексей. Молодцы!

И дочка — Ирина Берест —  умница — она многое делает для сохранения памяти об отце.

Она мне книжку прислала о Бересте — её написали в Сумской области — Берест же там родился.

И другие писали, например, один офицер из Подольска.

У меня есть где-то книжка очень интересная об этих событиях есть: дело в том, что там и другие фамилии называются, которые участвовали в штурме: на Рейхстаг с разных сторон шли подразделения разных частей. Было роздано 9 знамен.

Знамя под номером 5 оказалось у группировки Береста, оно и было водружено  официально.

А вообще флажки красные мастерили сами. И даже делали их из немецких красных матрасов.

Самодельный флаг  был у сержанта Пятницкого, погибшего на ступенях Рейхстага.

Но то знамя, что было водружено официально, сейчас в музее хранится.

Батальоны Самсонова и Давыдова  шли в торец. Но ни Самсонов, ни Давыдов — командиры — в Рейхстаге не были.

А  батальон Неустоева шёл через Королевскую площадь в Центральный вход.

И вот как раз на этих ступенях – где я сфотографирован — и был смертельно ранен сержант Пятницкий.

И когда Рейхстаг уже взяли,  Берия  откинул плащ-палатку, которой накрыли тело, и  даже заплакал — рассказывал Берест — хотя мужик он был очень крепкий.

                                                                                              ГЕРОЙ НА НАРАХ
Берест  демобилизовавшись орденоносцем, членом партии и так далее, сначала  получил назначение — парторг на МТС , но не буду подробно на этом останавливаться.

А в последнее время он работал начальником кинофикации Неклиновского района.

И вот приехал ревизор, стал копать,  искать какие-то нарушения. А Берест недавно заступил на эту должность. А ревизоры всегда что-нибудь, да находят.

Ревизор пришёл к Бересту: «У вас есть нарушения, но если мы с вами договоримся, то…».

Ну и Берест вспылил! Он был не тот человек, с которым можно «договариваться»! Он — прошедший и финскую войну и Великую Отечественную!

И у них произошёл разговор, в результате которого он этого ревизора выбросил в окошко.

Там не второй этаж был, а высокий первый, как бы цокольный.

Ну, тот конечно, «при исполнении служебных обязанностей» и т.д.

Статья не политическая, но злостное хулиганство и разговор с этим ревизором происходил наедине, поэтому, где доказательства?

Есть факт – он его выбросил, синяк на голове.

Война-то остыла…

И Бересту дали 5 лет и исключили из партии.

К тому же он начал тогда бороться с несправедливостью.

Многих ведь  наградили «за Рейхстаг». И правдоискательство Береста привели к тому, что его оттуда быстро отправили в Советский Союз.

А когда он стал служить Севастополе, то  там тоже случился эпизод, о котором сейчас не буду рассказывать. И он уехал оттуда с выговором по партийной линии.

Но поскольку фронтовик, член партии, его послали в МТС. Но там требовалось составлять отчёты! А он их не писал никогда…

Он и замполитом стал так: прежнего убили и Неустоев сказал: «Лучше ты будешь, чем пришлют какого-нибудь — не буду называть – кого».

А у него как у замполита  – одна  политбеседа: «Не унывать!» и свой,  личный пример.

Поэтому когда надо было тройку выбрать – то он по всем статьям подходил.

С одной стороны замполит, а с другой стороны человек, который идёт впереди всех, а не сидит у себя в кабинете

А потом его амнистировали.

Фильмов по этой истории жизни Береста не ставили. Ну, разве что знаменитый актёр Матвеев хотел.

Редактор московской киностудии  меня вызвала. Я в столицу Москву по её приглашению съездил, но наступил 1991 год и всё рухнуло. Развал Союза!

Раньше фильмы о войне снимали гораздо реалистичней, чем сейчас. Допустим, Ролан Быков и фильмы с его участием. Хотя он не был на фронте, но он обитал в этой атмосфере.

Я был на фронте всего два с половиной месяца в чистом виде. Но я прослужил в армии 6 лет с людьми, которые всю войну прошли от корки до корки. И Ролан Быков ни одного дня не бывший на фронте, с этими людьми жил и всё чувствовал.

И, чем дальше от войны, тем всё расплывчатее представления, естественно, будут.

                            Игорь Бондаренко. Фото Галины Пилипенко                                                                           

                                                                                                12 минут на жизнь
На немецком телевидении устроили довольно большую передачу, где я читал главу из нового киноромана «Водоворот».

Кинороман — потому что там в основном диалоги, нет описаний природы и так далее.

В двух словах:  известный русский писатель летит вместе со своей внучкой в Европу, чтобы показать те места, где он воевал, где он в лагере сидел.

А по пути у ним присоединяется внучка его товарища по французскому движению Сопротивления.

Там же он знакомится с внуком американского лётчика, который бомбил завод «Мариене». Это реально существовавший завод.

И там еще была немка. В войну ей было 17 лет — как и мне – а теперь она бабушка. У неё потомок — Пауль.

То есть один дед и трое внуков. Не отцы и дети, а деды и внуки.

Вот они все и собрались на телевидении Германии.
Я когда-то начинал роман «Замёрзшее море», да так и не закончил: нужно было ездить,  собирать материал. Но в связи с издательской деятельностью я не мог себе этого позволить и из писательской деятельности на 10-20 лет выпал.

А сейчас на длительные поездки я уже не гожусь.
Но толчок у меня произошёл реальный. Когда я летел к внучке в Голландию (портовый город Флиссинген недалеко от Амстердама), на таможенном контроле мне говорят: «У вас книги в чемодане».

» Это мои».

«Ваши? Вы что автор?»

» Да, я российский писатель».

Таможенник заставил показать.
Потом мы сели в самолёт и со мной рядом оказалась молодая симпатичная женщина, вроде вас.

Говорит – я слышала ваш разговор, я читала вашу книжку «Кто придёт на «Мариине» еще студенткой».

Этот факт из моей жизни я без изменений сделал завязкой.

Потом стал стягивать другие фигуры-персонажи. Когда мы с Люськой – внучкой моей выезжали из Берлина, брали машину на прокат, то она не вписалась в выезд. И там парень оказался один, я его сделал внуком американского лётчика.
Программа на немецком телевидении у меня есть. Они молодцы. Они сделали 12 минут, но показали компактно всю мою жизнь!

Без моего участия!

На севере Германии в городе Росток (или Гослар (?) — сказал Игорь Михайлович неразборчиво — прим.автора)  появилась большая статья обо мне в журнале.

А телевизионщики ухватились. И сделали передачу с участием людей, которые меня знали. Там был мой друг, поэт и драматург Петер Шнайдер и другие.

Смонтировали документальные кадры завода «Мариене». Передача очень хорошая получилась. Она меня взволновала. При чем, они не избегали острых моментов, например, то, в каких условиях мы находились в лагере. Это ведь был филиал концлагеря Равенсбрюк, о чём я сейчас только узнал. Вот почему такой жёсткий режим у нас был!

Туда не обязательно попадали из-за какой-то вины, а просто — могли попасть как бауэры – землю копать. (Я посмотрела — «бауэр» в переводе с  немецкого «крестьянин, фермер» — то есть человек с лопатой — прим.  Г.П.)

И они все это показали, как тяжело было!

Ноги Эйфелевой башни сфотографировал Гарри Бондаренко. В поездку по Франции писатель отправился после получения гонорара за одну из первых книг

На прощанье Игорь Михайлович подписывая мне книгу (бесценный Руслан позаботился взять с собой экземпляр «Кто придет на «Мариине»»), говорит: «Знаете, «Галина» с латыни переводится как «курица».
— Разве!? Я думала «водная гладь».
— А «курица» звучит неплохо во всех смыслах».

Жизнь  драматична. Как и финал: завещание осталось не выполненным.

Это рукописи не горят. А земная оболочка — вполне. Только в ту невероятно злую зиму ростовский крематорий не работал.

А кремировать в Таганроге негде.

Игорь Михайлович просил — не надо кладбище…

Похоронили на Николаевском кладбище, на Аллее  Славы.

Великий Старик хотел, чтобы его прах развеяли над  заливом, с теплой водой летом, таранкой, лягухами и чайками. Здесь протекало его, наверное, самое счастливое время — детство.

Только бы кафе «Бондаренко» не назвали.

Галина Пилипенко (курица). Ростов-Таганрог.

Благодарности Люсико Андрейченко (дешифровальщице) за невероятный труд.

Ниже — фото к статье о Игоре Бондаренко «Авиаимперия Хейнкеля осталась только в моих книгах»