Ольга Тиасто. Из Катиной жизни в Риме.

Катя продавала билеты в оперу недалеко от римского Пантеона. Надо сказать, это были билеты не совсем «в оперу», если под оперой подразумевается театр с ложами, партером и действием на сцене. Людям, покупающим билеты на улице, это казалось само собой разумеющимся, но на самом деле их ждал концерт небольшой труппы певцов в некоем помещении, исполняющих популярные арии из классичекого репертуара. Впрочем, исполнители подобрались неплохие и редко кто возвращался, чтобы выразить возмущение — да у большинства туристов и времени на это не хватало.

Одетая в длинное платье, выданное в театральном гардеробе, Катя обращалась к прохожим на трёх языках, предлагая купить билет:

— Опера тунайт?…

Диплом лингвистического факультета с отличием всё-таки пригодился. Иные останавливались и желали сфотографироваться с «принцессой». Особенно японцы, которые по ходу дела снимали всё: плитки на тротуаре, нижнюю часть колонн и даже голубей. Иранка, продававшая билеты неподалёку, дивилась:

— Глянь на японцев: фотографируют голубя! Что, в Японии нет голубей?

Некоторые туристы смотрели озадаченно на Пантеон:

— Это что — Парфенон?

— Пантеон,- поправляла Катя, но потом, устав разубеждать, соглашалась:- Да, Парфенон.

И, довольные тем, что и Парфенон оказался здесь же, неподалёку, фотографировали здание.

Кое-кто спрашивал:

— Ты — Виолетта?

— Да ,- отвечала покладисто Катя.

— А мы увидим тебя сегодня в опере?

— Если возьмёте билет — увидите.

По вечерам подол театрального платья приходилось отстирывать он был весь замызган и в лошадиной моче, которая стекала с возвышения на пьяцца делла Ротонда, куда заезжали повозки, вниз — туда, где стояли распространительницы билетов.

Кроме принцесс и оперных виолетт, туристов всегда привлекал ещё один сорт «ряженой» публики — «центурионы».  Эти — в своём большинстве, выходцы из Восточной Европы: румыны, болгары, русские. Большинство из них не имело лицензии для работы «центурионом» и вообще ничего, кроме рабочего костюма: доспехов, шлема и сандалий, одетых летом на босую и волосатую ногу, а зимой — поверх тёплых колготок. Заскучав на посту, они обращались к туристкам преклонного возраста:

— Оh, Barbie, Barbie! Мarry me¹!

За группой «центурионов» приглядывала «Мессалина», синьора лет шестидесяти пяти, которая стирала им костюмы и отбирала деньги, пряча их в напузник.

— Если оставить им деньги, — объясняла она, — они всё истратят на «gratta e vinci²» и бутерброды.

Работа Кати считалась несложной; пять — шесть часов на улице, но зато — минимум тридцать пять евро в день, а если повезёт продать много билетов — доходило и до семидесяти. Плюс уроки английского языка, которые она давала своим немногочисленным ученикам тоже где попало: в сквере, в баре, в ресторанчике за обедом.

В свободное время бродила по городу, заглядывала в магазины — например, в магазин белья на виа дель Бабуино, по пути от пьяцца ди Спанья к пьяцца дель Пополо.

Просила показать ей розовые простыни из чистого шёлка. Именно розовых у них в данный момент не имелось, но всего за несколько тысяч евро можно приобрести разнообразные комплекты постельного белья, в том числе и шёлковые, всех цветов радуги.

— Жаль…ну, что ж, я зайду попозже,- вздыхала Катя.- Я живу тут неподалёку.

— Где? На виа дель Бабуино?

-Да, вот недавно обосновалась.

— И как тебе здесь, в этом квартале? Все эти именитые соседи — политики, сенаторы…

-Неплохо, неплохо,- благодушно отвечала она.

Заходила также и в «Bulgari». Её встречали любезные продавцы.

-Покажите мне ожерелья,- просила она.- Только не те, что пострашнее, а красивые — понимаете?…Мне нужна ваша помощь в выборе.

Катю сажали в кресло, обслуживали втроём: один держал зеркало, другой поднимал ей волосы, а третий бережно подносил и одевал ожерелье.

— Ну, как Вам это? Прелестно, не правда ли? — спрашивали «клиентку».

— А что за камни?

— Топазы и изумруды.

-Надеюсь, оно — из новой коллекции?

-Да, разумеется…

— И сколько стоит?

-Одиннадцать тысяч восемьсот шестьдесят два евро…Hо есть специальная скидка: одиннадцать тысяч восемьсот сорок.

-Знаете, вы меня почти убедили, — говорила Катя, прищуривая глаза, — но мне нужно подумать. У вас есть каталог?

— Конечно.

Каталог украшений Bulgari укладывали в фирменный пакет и, распрощавшись, довольная Катя шла себе дальше по улице.

Как-то раз Катя нашла в вагоне фуражку начальника поезда, но почему-то не отдала её начальнику и не оставила на сидении, а взяла себе.

Утром, когда начал накрапывать дождь, надела фуражку на голову и пошла позавтракать в бар.

-Такая молодая, и уже начальник поезда!- восхитился бармен.- И как ты справляешься?

— Да, справляюсь так, потихоньку. Вначале было нелегко, конечно — путала всё время рычаги: ну, тронуться с места или затормозить…Бывает, хочешь тормознуть, и наоборот — прибавишь ходу, или — хочешь прибавить, а затормозишь резко так — прр-ррр! А потом-ничего, освоилась, пошло, как по рельсам…

— Вот молодец! — похвалил её бармен. — На таких людях, как ты, и держится ещё Италия… Завтрак — за счёт заведения!

Поправляя большую фуражку на маленькой голове, Катя взяла с достоинством бриошь и чашку кофе.

Много профессий пришлось ей сменить и много ролей на себя примерить в те первые годы самостоятельной жизни. Всё это случилось, конечно, несколько лет назад, когда никто ещё не узнавал Катю на улице, и задолго до того, как Катя стала знаменитой…

Но это уже совсем другая история.