Тимур Лавронов. Адамыч и Тинка

Кое-где пушистая, а кое-где облезлая шапка на голове Адамыча, как будто когда-то давным-давно вросла ему в череп, была неотъемлемой частью его образа.

Морщинистый и небритый, как старая черепаха, он выходил во двор на лавочку погреться на солнце. Чтобы лучи разогрели заодно и его воспоминания. Это же, наверное, практически все, чем живут старики.

Шапку с тулупом он носил даже летом.

Дружелюбный пенсионер последнее время часто спрашивал: сейчас ночь или день?

А я, проходя мимо него, каждый раз с ним здоровался. Адамыч недавно умер, ему был 91 год. Он был воплощением двора. Это человек, без которого больше нет той, оживленной атмосферы, когда тебя всегда спрашивают, сколько тебя осталось учиться и как дела у брата.
Даже к своей абрикосине я испытывал больше эмоций, чем к Адамычу. Мне было стыдно за то что я метал в нее ножи. С Адамычем нас связывало исключительно приветствие которого теперь так будет не хватать.

Дерево — чем-то похоже с дедом — хотя бы тем, что они дороги для меня, они из моего детства. Кстати, на той абрикосине уже пожарено несколько килограммов шашлыков.

Смерть, как удар молнии, не успеешь осознать. Она вообще безжалостна и любопытна, тем что с ней, сначала о чем-то сожалеешь, чтобы потом забыть это навсегда.

Хотя со своей смертью для меня Адамыч преобразовался в этот абзац. Конечно, я представил, что Адамыча похоронили в его ушанке. Хотя ясно, что висит эта шапка на крючке каком-нибудь и стала теперь вещью, а не продолжением головы Адамыча.
А за несколько дней до него умерла Тинка. Моя кошка. Если и есть у животных характер то это я понял, наблюдая за ней. Черепаховой окраски, она прожила счастливую жизнь для себя и для нас.

Папа называл ее котофабрикой. Она снабдила Миллерово, наверное, двумястами котятами. Каждый год раза по 4 выдавала партиями маленьких котиков. Тогда в газете сразу же писали объявление — о чудесных и воспитанных котятах и с каждым месяцем нужно было придумать новые определения.

Однажды я представил, что в Тине живет дух моей покойной бабушки Руфины, которая умерла через год, когда я родился. Прямо в день моего рождения.

Удивительная кошка была, кусала меня осторожно и шипела когда я на гитаре играл. Что она хотела этим сказать? Тинка умерла беременной у нее был большой-большой живот. Родила одного, второго, они прожили пару минут, и с остальными пушистиками умерла. Какого цвета они были, как бы их назвали, кто теперь скажет? Ее похоронили под спиленной абрикосиной.
Сейчас весна. Когда я открываю калитку, переступаю, чтобы не споткнуться через железную прут двери я бы очень хотел увидеть хотя бы часть Адамыча.

На лавке чтобы кто-то оставил шапку его, тулуп, чтобы солнце нагрело эти вещи и всю лавочку, чтобы здесь ожили его воспоминания…
Мне так жаль, что это невозможно, наверное, также жалко, как и офицеру НКВД Андрею Адамычу лет 50 назад. Когда он проводил свое свободное время с одним заключенным, играя с ним в шахматы. И привык к нему, как к родному, даже скучал, когда тот отсутствовал. Но через месяц знакомства, пришел приказ о расстреле, а после приказа просьба зека : «Отвернись, не смотри!»…
Пройти несколько метров, свернуть домой и услышать внутренний жужжащий моторчик Тинки, которая греется на пороге, в которой дрожат от любви и тепла ее воспитанные котята…